Горячий_лед
Разговоры про хваленую женскую интуицию всегда вызывали у меня сомнение. Но в тот раз, не могу не признать, Лена продемонстрировала редкую прозорливость, в то время как я был безмятежен аки младенец и ни сном ни духом не подозревал о предстоящих в моей жизни переменах. «Знаешь, она ведь тебя конкретно клеит», – задумчиво произнесла моя подруга и слезла с подлокотника моего кресла, на котором перед этим просидела битый час.
В эту зиму мы осваивали новую игрушку – Интернет – читать дальшеи полюбили долгими вечерами проводить время за изучением сетевых соблазнов. Я обычно управлял процессом, а она сидела рядом, уютно примостившись на подлокотнике и обняв меня за плечо. Мы оба были захвачены этим развлечением – и нам было так же хорошо вдвоем, как в пору увлечения видеофильмами, когда, валяясь на разложенном широченном диване, поглощая вкуснейшие сандвичи Ленкиного приготовления, мы хохотали, переглядываясь, в одних и тех же местах какой-нибудь дурацкой комедии. Нам всегда нравились одни, и те же вещи. До этого момента. «Мне это не нравится», – сказала Лена совершенно серьезно. «Глупости, – возразил я, не отрываясь от экрана. – Слушай, ты бы чайку заварила, а?»
Собственно, я и сейчас не понимаю, что в обычной сетевой болтовне показалось ей тогда таким необычным. Мы и раньше развлекались довольно раскованными разговорами в чате – иногда мы даже откликались на нескромные предложения эротически озабоченных интернетовских донжуанов и, давясь от смеха, вели с ними приватную беседу от лица развязной молодой леди с фигурой Синди Кроуфорд – Ленка диктовала, я печатал текст. Это придавало остроту нашим страстным соитиям прямо на кресле у компьютера, в которых мы сплетались, пока незадачливый ловелас заваливал нас недоуменными бесшумными вопросами. Когда мы возвращались с небес на землю, то весь экран был испещрен призывами: «Куда ты делась?!! Вернись, я еще здесь! Что-то со связью?!!» В этот раз мы беседовали с девушкой, то есть беседовал я, а Лена наблюдала. Я, разумеется, не сообщил своей собеседнице, что не один. Она оказалась остроумной и совершенно не разбитной, на мои шутки отвечала мило, и постепенно я увлекся разговором. Лена ушла на кухню, несколько раз позвала меня, потом замолчала. В это время я обсуждал с Полиной, как она себя назвала, фильм «Лолита». Я и не слышал, как Лена легла спать. Постепенно мы перешли на более личные темы. Время шло к утру, а нам все не хотелось прощаться. Под утро я рухнул в постель и тут же заснул. На следующий день Ленка дулась, но я ее утешил. Все произошедшее показалось мне невинным приключением. Я искренне не понимал, как можно ревновать к невидимке, к виртуальному персонажу – нельзя же влюбиться в монитор своего компьютера. Я был уверен, что мне нисколько не захочется повторить эту беседу. До тех пор, пока я не получил от Полины письмо. Ленка пошла к родителям, я привычно загрузил почтовую программу. И вдруг испытал странное волнение. Если бы письмо было реальным, в конверте и с маркой, я наверное вскрывал бы его дрожащими руками. Там было строчек девять, но я прочел их пятьдесят раз. Главное, что мне предстояло свидание по Интернету – в тот же вечер. События нескольких последующих недель развивались по сценарию, многократно описанному в любовных романах классиков и в учебниках для врачей-наркологов. Мне казалось, я знаю эту девушку всю жизнь, но каждый разговор открывал что-то новое. Мы «встречались» раза два в неделю, в остальное время я забрасывал ее письмами. Я недосыпал, моя раздражительность достигла критической точки. Как и всякий наркоман, я не желал признаваться в собственной болезни, лею почту я законспирировал, так как понял, что Ленке лучше ее не читать. В то же время я возмущался, когда она пыталась поговорить со мной о происходящем: «Чего ты от меня хочешь? Я сижу дома, по бабам не шляюсь. Если я раз в три дня хочу посидеть в Интернете, то это мое право!» Самое интересное, что в наших беседах с Полиной не было ничего откровенно сексуального. Иногда мы касались рискованной грани, и тогда разговор принимал некоторый эротический оттенок. Да я к этому и не стремился. Полина прислала мне свою фотографию, которая показалась мне безумно знакомой. В тот момент я решил, что мистическим образом почувствовал ее внешность еще до того, как увидел фотографию. Я почему-то готов был часами выслушивать ее переживания по поводу смерти любимого кота. Я зачем-то рассказывал ей о своих планах перевести на русский язык любимую книгу о «Роллингах». Только о том, что у меня есть постоянная девушка, которую все вокруг привыкли считать моей будущей женой, я ни разу не упомянул... Да и Лена постепенно стала от меня отдаляться. Она все чаще оставалась ночевать у мамы. Наши традиционные с ней посиделки на кухне, когда, казалось, говорить не обязательно – и так мысли синхронные, – канули в прошлое. Она и не пыталась заводить разговор, когда увидела, что я то и дело смотрю на часы. А я лихорадочно прикидывал: «Ага, восемь, Полина пришла с работы час назад, наверное, уже написала мне письмо. Надо посмотреть почту».
Что же так притягивало меня? Я никогда не был склонен вести бесконечные беседы и предаваться воспоминаниям. Но в этом безмолвном общении у невозмутимого экрана была какая-то засасывающая игра. Тот, кто писал эти письма, был я и в то же время не я. Ничто не мешало мне придумать себе более интересную внешность. Мысли и рассуждения, обретая письменный вид, становились более стройными и остроумными. Мое «альтер эго» мне, безусловно, нравилось. Кроме того, сам ритуал тайного общения – почти «через дупло старого дуба», как у Дубровского с Машей – казался каким-то романтическим. Прозрение наступило неожиданно, на пике романа. Я получил от Полины сразу два письма. В первом она описывала свой поход в гости к брату и предавалась детским воспоминаниям – так мило и трогательно, как умела только она. Я улыбался, читая как они с братом лазали через забор к соседям по даче воровать недозрелую вишню и как толстый сосед в пижаме грозил им пухлым розовым кулаком. Она обещала, что при встрече покажет мне шрам под коленкой, оставшийся после падения с дерева. Второе письмо было идентичным первому – во всем, кроме адресата и часа, назначенного для свидания в Интернете. Сомнений не было – Полина случайно отправила мне это письмо, оно предназначалось какому-то Эдику, и она собиралась встречаться с ним за день до меня. Бедняжка, она просто перепутала кнопки. И тут я вспомнил, где я уже видел ее фотографию. Она была напечатана в старом журнале и изображала не слишком известную актрису в молодые годы. Я огляделся вокруг и вдруг отчетливо понял, как я устал. Все эти недели я, как мне казалось, жил богатой духовной жизнью, а на самом деле это был фантом, самообман. По сути дела я общался с самим собой, с тщеславным желанием казаться тоньше и лучше, чем я есть. При знакомстве в реальном, а не виртуальном пространстве мы невольно выполняем несколько задач сразу. Действительность требует от нас молниеносных реакций и безошибочных решений. Переписка – вещь неторопливая, она позволяет к месту ввернуть удачную цитату, а чем больше ты нравишься самому себе в общении, тем больше симпатии испытываешь к собеседнику. Пьянящее ощущение –езответственности – и при этом ты дома, на своей территории, где и стены помогают. В самом деле – что такого криминального?
В моей почте было еще одно нераскрытое письмо, которое я не сразу заметил. Оно было послано с моего адреса. Там было написано: «Это, видимо, единственный способ быть тобой услышанной. Я от тебя ушла. Целую. Лена».
В эту зиму мы осваивали новую игрушку – Интернет – читать дальшеи полюбили долгими вечерами проводить время за изучением сетевых соблазнов. Я обычно управлял процессом, а она сидела рядом, уютно примостившись на подлокотнике и обняв меня за плечо. Мы оба были захвачены этим развлечением – и нам было так же хорошо вдвоем, как в пору увлечения видеофильмами, когда, валяясь на разложенном широченном диване, поглощая вкуснейшие сандвичи Ленкиного приготовления, мы хохотали, переглядываясь, в одних и тех же местах какой-нибудь дурацкой комедии. Нам всегда нравились одни, и те же вещи. До этого момента. «Мне это не нравится», – сказала Лена совершенно серьезно. «Глупости, – возразил я, не отрываясь от экрана. – Слушай, ты бы чайку заварила, а?»
Собственно, я и сейчас не понимаю, что в обычной сетевой болтовне показалось ей тогда таким необычным. Мы и раньше развлекались довольно раскованными разговорами в чате – иногда мы даже откликались на нескромные предложения эротически озабоченных интернетовских донжуанов и, давясь от смеха, вели с ними приватную беседу от лица развязной молодой леди с фигурой Синди Кроуфорд – Ленка диктовала, я печатал текст. Это придавало остроту нашим страстным соитиям прямо на кресле у компьютера, в которых мы сплетались, пока незадачливый ловелас заваливал нас недоуменными бесшумными вопросами. Когда мы возвращались с небес на землю, то весь экран был испещрен призывами: «Куда ты делась?!! Вернись, я еще здесь! Что-то со связью?!!» В этот раз мы беседовали с девушкой, то есть беседовал я, а Лена наблюдала. Я, разумеется, не сообщил своей собеседнице, что не один. Она оказалась остроумной и совершенно не разбитной, на мои шутки отвечала мило, и постепенно я увлекся разговором. Лена ушла на кухню, несколько раз позвала меня, потом замолчала. В это время я обсуждал с Полиной, как она себя назвала, фильм «Лолита». Я и не слышал, как Лена легла спать. Постепенно мы перешли на более личные темы. Время шло к утру, а нам все не хотелось прощаться. Под утро я рухнул в постель и тут же заснул. На следующий день Ленка дулась, но я ее утешил. Все произошедшее показалось мне невинным приключением. Я искренне не понимал, как можно ревновать к невидимке, к виртуальному персонажу – нельзя же влюбиться в монитор своего компьютера. Я был уверен, что мне нисколько не захочется повторить эту беседу. До тех пор, пока я не получил от Полины письмо. Ленка пошла к родителям, я привычно загрузил почтовую программу. И вдруг испытал странное волнение. Если бы письмо было реальным, в конверте и с маркой, я наверное вскрывал бы его дрожащими руками. Там было строчек девять, но я прочел их пятьдесят раз. Главное, что мне предстояло свидание по Интернету – в тот же вечер. События нескольких последующих недель развивались по сценарию, многократно описанному в любовных романах классиков и в учебниках для врачей-наркологов. Мне казалось, я знаю эту девушку всю жизнь, но каждый разговор открывал что-то новое. Мы «встречались» раза два в неделю, в остальное время я забрасывал ее письмами. Я недосыпал, моя раздражительность достигла критической точки. Как и всякий наркоман, я не желал признаваться в собственной болезни, лею почту я законспирировал, так как понял, что Ленке лучше ее не читать. В то же время я возмущался, когда она пыталась поговорить со мной о происходящем: «Чего ты от меня хочешь? Я сижу дома, по бабам не шляюсь. Если я раз в три дня хочу посидеть в Интернете, то это мое право!» Самое интересное, что в наших беседах с Полиной не было ничего откровенно сексуального. Иногда мы касались рискованной грани, и тогда разговор принимал некоторый эротический оттенок. Да я к этому и не стремился. Полина прислала мне свою фотографию, которая показалась мне безумно знакомой. В тот момент я решил, что мистическим образом почувствовал ее внешность еще до того, как увидел фотографию. Я почему-то готов был часами выслушивать ее переживания по поводу смерти любимого кота. Я зачем-то рассказывал ей о своих планах перевести на русский язык любимую книгу о «Роллингах». Только о том, что у меня есть постоянная девушка, которую все вокруг привыкли считать моей будущей женой, я ни разу не упомянул... Да и Лена постепенно стала от меня отдаляться. Она все чаще оставалась ночевать у мамы. Наши традиционные с ней посиделки на кухне, когда, казалось, говорить не обязательно – и так мысли синхронные, – канули в прошлое. Она и не пыталась заводить разговор, когда увидела, что я то и дело смотрю на часы. А я лихорадочно прикидывал: «Ага, восемь, Полина пришла с работы час назад, наверное, уже написала мне письмо. Надо посмотреть почту».
Что же так притягивало меня? Я никогда не был склонен вести бесконечные беседы и предаваться воспоминаниям. Но в этом безмолвном общении у невозмутимого экрана была какая-то засасывающая игра. Тот, кто писал эти письма, был я и в то же время не я. Ничто не мешало мне придумать себе более интересную внешность. Мысли и рассуждения, обретая письменный вид, становились более стройными и остроумными. Мое «альтер эго» мне, безусловно, нравилось. Кроме того, сам ритуал тайного общения – почти «через дупло старого дуба», как у Дубровского с Машей – казался каким-то романтическим. Прозрение наступило неожиданно, на пике романа. Я получил от Полины сразу два письма. В первом она описывала свой поход в гости к брату и предавалась детским воспоминаниям – так мило и трогательно, как умела только она. Я улыбался, читая как они с братом лазали через забор к соседям по даче воровать недозрелую вишню и как толстый сосед в пижаме грозил им пухлым розовым кулаком. Она обещала, что при встрече покажет мне шрам под коленкой, оставшийся после падения с дерева. Второе письмо было идентичным первому – во всем, кроме адресата и часа, назначенного для свидания в Интернете. Сомнений не было – Полина случайно отправила мне это письмо, оно предназначалось какому-то Эдику, и она собиралась встречаться с ним за день до меня. Бедняжка, она просто перепутала кнопки. И тут я вспомнил, где я уже видел ее фотографию. Она была напечатана в старом журнале и изображала не слишком известную актрису в молодые годы. Я огляделся вокруг и вдруг отчетливо понял, как я устал. Все эти недели я, как мне казалось, жил богатой духовной жизнью, а на самом деле это был фантом, самообман. По сути дела я общался с самим собой, с тщеславным желанием казаться тоньше и лучше, чем я есть. При знакомстве в реальном, а не виртуальном пространстве мы невольно выполняем несколько задач сразу. Действительность требует от нас молниеносных реакций и безошибочных решений. Переписка – вещь неторопливая, она позволяет к месту ввернуть удачную цитату, а чем больше ты нравишься самому себе в общении, тем больше симпатии испытываешь к собеседнику. Пьянящее ощущение –езответственности – и при этом ты дома, на своей территории, где и стены помогают. В самом деле – что такого криминального?
В моей почте было еще одно нераскрытое письмо, которое я не сразу заметил. Оно было послано с моего адреса. Там было написано: «Это, видимо, единственный способ быть тобой услышанной. Я от тебя ушла. Целую. Лена».
Василий Столетов
-
-
10.07.2007 в 16:49